Лайон де Камп - Тени ужаса [=Конан-островитянин ]
Еще дальше, вверх по склону, гордо возвышались величественные строения, возможно, дворцы, богатые особняки или храмы. Их крыши были покрыты красной черепицей или зеленой медью, а по бокам выросли приземистые пятиугольные башенки с пирамидальными вершинами. Конан видел впечатляющие пилоны, устремившиеся в небо обелиски и просторные арки ворот. Вдоль широких улиц стояли высеченные из камня фигуры фантастических монстров.
Стены, карнизы, дверные проемы, архитравы и капители колонн были украшены злобными мордами с выпученными глазами. Существа с клювами попугаев, крыльями или множеством ног и рук, словно возникшие из древних мифов и легенд, сгрудились на низких, высеченных на камне барельефах над воротами и на стенах. Конану показалось, что он различает колонки каких-то странных иероглифов. Составленное из маленьких квадратиков с диковинными ликами и другими причудливыми фигурами, это письмо было совершенно незнакомо ему.
В центре города, посреди просторной, ровно вымощенной булыжником площади вверх устремились плоские грани пирамиды титанических размеров. Она была сделана из чередующихся блоков базальта и песчаника. На самой ее вершине лениво поднимались серые клубы дыма, и Конан с трудом мог различить очертания плоской поверхности алтаря. Каменные ступени, охраняемые статуями чудовищ, исполинскими маршами взбегали по поверхности пирамиды. Казалось, что все это сооружение окружала зловещая, тревожная аура, пронизанная ужасом и угрозой, словно каждый камень излучал смятенные чувства тысяч людей, которых принесли здесь в жертву. Конан не мог оторвать взгляда от этого проклятого строения. Он чувствовал, как его кожа покрывается мурашками и глубоко в груди рождается сдавленный рык.
По быстро погружающимся во мрак улицам, где колыхались темно-пурпурные вечерние тени, торопливо двигались редкие пешеходы. Несколько нищих устроилось на ночлег у входных дверей домов. Временами то здесь, то там зевающий раб с заспанным лицом пробегал куда-то по поручениям хозяина.
Конан подождал, пока и эти редкие пешеходы не скрылись из виду. Затем снял кольчугу, увязал ее вместе с мечом в узел и сбросил сверток вниз. Через несколько секунд до него донесся глухой звук падения. Звук засвидетельствовал, что здесь стена значительно ниже, чем снаружи. Затем Конан легко перебросил свое тело через парапет и стал спускаться тем же способом, каким поднимался по противоположной стороне. На полпути вниз рука его соскользнула, и Конан с силой оттолкнулся от шершавых камней стены. Он пролетел футов пятнадцать и упал на дерн, приземлившись на корточки. Несколько ошеломленный падением, он, однако, не ушибся.
Конан торопливо огляделся, но нигде не обнаружил ни малейших признаков того, что его заметили. Он быстро натянул рубашку-кольчугу, сапоги и пристегнул меч. Единственным его оружием был меч и кинжал с широким лезвием, засунутый в ножны в прорезь на поясе, — не так уж много, чтобы беззаботно бродить по враждебному городу. Но если положиться на удачу, отвагу и осторожность, которые полвека сопутствовали ему в, казалось бы, совсем безнадежных приключениях, возможно, у него был шанс победить и в этой битве. Он никогда не просил богов ни о чем другом; об этом Конан просил их и теперь.
Бронзовой тенью скользнул он между лачуг и пересек первую улицу, укрывшись в сумерках пересекавшей ее сводчатой галереи. Ни одна живая душа не видела киммерийца, когда он быстро продвигался вперед от колонны к воротам, от дверного косяка к пилону. В дневное время улицы, наверное, были заполнены пестрой разноголосой толпой, но теперь они были пустынны.
Конан неслышно, словно призрак, пробирался сквозь замерший город безвкусно-ярких красок и массивных глыб, покрытых штукатуркой. Он старался выбирать темные аллеи и извилистые переулки, тщательно избегая широких улиц или наклонных парадных спусков, которые соединяли один уровень с другим. Конан пытался понять, где находятся Сигурд и другие пираты из его экипажа, если они, конечно, еще живы. Возможно, их заточили где-нибудь около антильского рынка для рабов. В этом странном, незнакомом, враждебном городе, где никто не говорил на понятном ему языке, у Конана было мало надежды найти и освободить товарищей, и все же он намеревался попробовать использовать и этот ничтожный шанс. Даже в бесшабашные годы его юности, когда он делал первые шаги на своей кровавой дороге жизни, Конана всегда выделяла среди сверстников горячая приверженность чувству долга перед своими соратниками.
Конечно, у одного человека не было ни одного шанса одолеть город с двадцатью-тридцатью тысячами жителей. Но этот простой математический расчет становился немного утешительнее, если бы за его спиной встали шестьдесят закаленных в сражениях бойцов. В самом деле, у шестидесяти с лишним людей было куда больше надежды одержать верх, защищаясь в каком-нибудь узком проходе, чем у одного, даже если этим человеком был Конан из Киммерии.
Однако прежде всего Конану нужно было найти безопасное пристанище, где он мог бы скрыться от посторонних взглядов. Но где в городе, полном таинственных врагов, мог он найти себе союзника? Ему оставалось рассчитывать лишь на милость своих варварских богов. Конан крался вдоль узкой улицы, очерченной ровными линиями тесных и грязных домишек, как вдруг до него донеслось свистящее шипение. Он оглянулся в поисках источника звука. Рука невольно нащупала рукоять меча. Шипение повторилось, но уже с разных сторон. Несколько женщин с тускло-серыми в ночных сумерках лицами появилось в проемах дверей, знаками приглашая его войти.
Внезапная догадка осенила Конана. Он понял, что забрел на улицу Проституток. Конан наугад выбрал дверь и шагнул внутрь. У него не было времени получше рассмотреть этих женщин, чтобы выбрать посимпатичнее.
Проститутка утащила его в свою комнату. Крошечное помещение было слабо освещено связанными вместе пучками тростника, которые плавали в жире, наполнявшем прикрепленное к стене ведерко. Ее быстрое лопотание показалось Конану стремительным потоком странных бессвязных звуков, но протянутая ладонью вверх рука была достаточно красноречива.
Конан достал из-за пояса небольшой кошель, вытащил оттуда серебряную монету и положил ее на протянутую ладонь. Женщина поднесла монету ближе к огню и, пронзительно вскрикнув от радости, бросилась к Конану. Она была в простом хлопковом платье, толстая и непривлекательная.
— Полегче, милая! — глухо пророкотал он. — На эту монету можно питаться несколько дней, не правда ли?
Женщина, перебирая пальцами бороду и волосы Конана, заговорила снова. Теперь в ее голосе явственно слышались нотки разочарования. Конан догадался, что она имела в виду.
